Вообще, две тысячи шестой — год дабстепа. «Я вам серьезно говорю: я только в этом году начал действительно получать удовольствие от выступлений. И радость-то в том, что теперь я могу выступать где угодно, и там уж точно будет больше десяти человек и собаки, спящей на танцполе», — смеясь, говорит бывший колумнист «Экселерэйтера» Стив Гудман, больше известный как Kode9. Он вспоминает первый год работы DMZ в Брикстоне. После эфира Мэри Энн, популярность дабстепа начинает расти стремительно. Выросла она и в клубах, где регулярно его заводили. По воспоминаниям Криса Рида (aka Plastician) состояние поджанра в те годы было не таким уж прекрасным, как может казаться сейчас: «Очень важно отметить, что до этого „дня рождения“, большинство дабстеп мероприятий проходили с полупустыми залами. В лучшем случае нам удавалось собрать около 400 человек — на радость наше помещение было не очень большим. Но то, насколько выросла популярность музыки за такой короткий промежуток времени — для нас было невероятным. Я помню, как думал уже через полгода после запуска вечеров DMZ, что, наверное, пора бросать заниматься музыкой и лучше сфокусироваться на карьере, чем тратить время на попытки заработать треками. Хотя я зарабатывал достаточно, чтобы заплатить за нарезку дабплейтов. Правда, это происходило только, если ты выступал в других местах, за пределами своего круга друзей и получал за это деньги. Это было, но нельзя сказать, что таким образом можно было жить, зарабатывая на дабстепе. После той ночи нам казалось, что все должно измениться. И вдруг поджанр стал набирать обороты среди людей, заинтересованных в новой музыке. Неожиданно начали появляться новые мероприятия, мы медленно перетекали в залы, где до этого заводили драм-н-бейс. Нас начали уважать».